Меня зовут Никита, мне 22 года. Я родился и вырос в городе Донецке. К сожалению, когда в 2014 году россия оккупировала Крым, Донецк и Луганск мы с семьей вынуждено покинули наш родной и любимый город, переехав на подконтрольную Украине территорию.
Тогда мы не могли поверить в то, что в 21 веке возможны такое насилие и убийства, что люди будут погибать от пуль и снарядов. За 8 лет мы несколько раз возвращались домой в Донецк, потому что не могли поверить, что у нас отобрали дом. Мы до последнего верили, что все наладится. Но, к сожалению, поняли, что там не будет никаких перспектив.
Мы переехали в город Мариуполь и начали все с нуля, веря в то, что рано или поздно Донецк станет украинским и мы сможем вернуться домой. В Мариуполе я начал работать и развиваться, было сложно, но мы смогли выстроить нормальную жизнь. Не было никаких ужиманий – я спокойно разговаривал как на русском, так и на украинском языках. И никто ничего мне не говорил.
24 февраля 2022 года во второй раз изменило нашу жизнь – война опять пришла в наш дом, а мы во второй раз стали переселенцами. Ситуация в городе быстро ухудшалась и уже на следующий день в Мариуполе на Левом берегу, где мы жили, пропали электричество и вода. За водой мы ходили под звуки артобстрелов и бомбежек.
Критической ситуация стала уже в начале марта, когда начались массированные обстрелы Левого берега Мариуполя и находиться в квартире стало нереально. 3 марта под обстрел попала наша машина, которая стояла под домом, а позже полностью исчезла мобильная связь.
Единственной возможностью выйти на связь были наши соседи, у которых на девятом этаже возле окна ловил Vodafone. Тогда мы хотели выйти на связь, чтобы сказать, что мы живы, или хоть как-то посодействовать эвакуации в центр Мариуполя, но это было нереально.
Один раз, когда мы ловили связь у соседей, в 9-й этаж дома напротив прилетел снаряд. Тогда мы поняли, что можем быть следующими и нужно переходить в более надежное убежище. Мой папа работал на Азовстали и сказал, что там есть хорошее убежище.
Когда мы уходили из дома рано утром 5-го марта было тихо, но посредине дороги мы попали под массированный артобстрел. Нам пришлось прятаться в жилых домах, чтобы сохранить свои жизни. И так у нас вышло добраться до места назначения.
Но на проходной Азовстали нас не пустили. Завод был под полным контролем украинских военных и к пятому марта туда перестали пускать гражданских из-за огромной опасности. Уже возле завода мы встретили человека по имени Анатолий, который отвел нас в убежище на территории завода – это были мастерские местного училища. Мы жили в холодном, пыльном, сыром подвале13 дней – готовили кушать на костре, искали продукты в уже неработающих магазинах. В городе была настоящая гуманитарная катастрофа.
С каждым днем ситуация в Мариуполе ухудшалась – начались массированные обстрелы Азовстали. 18 марта в наше убежище пришли военные и сказали, что мы можем эвакуироваться в сторону Мелекино (21 км от Мариуполя – прим.ред), и мы не раздумывая согласились.
Оказалось, что некоторые люди из нашего убежища успели спрятать машины и они чудом уцелели. Так, восьмером на одной машине, мы решили попробовать выехать из Мариуполя.
Мы ехали по разбитому городу и трудно описать словами то, что мы увидели вместо некогда красивого Мариуполя. По дороге мы попали под обстрел, а когда стали в очередь на выезд из города, слышали звуки авианалетов. Позже оказалось, что это был один из сильнейших обстрелов Азовстали и мариупольского порта.
Выехав из Мариуполя, мы доехали до Мангуша (20 км от Мариуполя – прим.ред), где разошлись путями с нашими попутчиками. Благо, что по дороге нам помогли и довезли до Бердянска, не взяв ни копейки.
Приехав в Бердянск, мы сразу поняли, что нужно двигаться дальше, но выехать на территорию Украины было фактически невозможно. Во-первых, все гуманитарные коридоры регулярно обстреливались, а эвакуационные автобусы ходили нестабильно. Тогда мы решили, что должны ехать на территорию ЕС, а для этого нам нужно было выехать на территорию россии.
Нам посчастливилось найти перевозчика, который ехал из Бердянска в Симферополь. По дороге в оккупированный Крым нас ждало 18 российских блокпостов, на каждом из которых у нас проверяли мобильные телефоны и задавали вопросы, воевали мы или нет. Это были адские унижения.
Пройдя так называемую таможню, мы въехали в Крым, от туда на поезде добрались до Москвы, дальше доехали до Питера, а уже из Санкт-Петербурга мы отправились на границу с Финляндией.
Российскую границу мы проходили очень тяжело, потому что над нами издевались. Меня допрашивали 4 часа, а папу – 3. Меня обвиняли в том, что я иностранный агент и работаю на какие-то спецслужбы, а папу в том, что он якобы воевал.
Пограничники пересматривали мобильные телефоны вплоть до того, что они их просто разобрали. Потом был перекрестный допрос о том, какое у нас отношение к “специальной военной операции”, кто в ней победит и чем я занимался, начиная с 24 февраля.
Но мы смогли это выдержать и наконец-то добраться до Финляндии. Местные пограничники нас встретили с теплотой в душе, понимая через что мы прошли. Увидя, какие мы уставшие после прохождения российской границы, финны сразу предложили нам помощь – так мы доехали до Хельсинки.
Вот так во второй раз в жизни я стал беженцем. Все, кто говорит о том, что, где вы были 8 лет, когда бомбили Донбасс, хочу сказать, что до полномасштабного вторжения россии в центр Донецка не прилетело ни одного снаряда, а Мариуполь стерли с лица земли за считанные недели.
